Лесяне

Жук Пожарник устанавливает на крышу антенну. Он смастерил ее из кусочка медной проволоки и яблочного огрызка. По вечерам он будет смотреть крикетные матчи и закаты в далеком Рио. Красная черепица обжигает босые лапки.

- Немедленно надень панаму! – командует Госпожа Б в пенсне на веревочке.  Она ловит солнечных зайчиков и фасует их в бумажные кульки. Госпожа Б отнесет их в лавочку на углу Песчаной и Осиновой  - по пятаку за штуку. На вырученные деньги купит  пакетик бисера и отрез китайского шелка. На сарафан.

На огонёк заглянула Сосновая королева. У неё фиолетовые губы и пальчики в морщинках – накупалась в пруду за Лисьим холмом. Вся мокрая и зубасто хохочет.

Махровое полотенце из бабушкиного сундучка  и самоварчик на берёзовых стружках. Малиновый пирог попыхивает, шевелится под песочной корочкой. Отрежу ломоть – оближу с пальцев бордовый сок. Хорошо с ними, с лесянами. Душевно.

Играем в лото. Тёплый ветер с реки шевелит Пожарнику рожки. Дяденька Сверчок достает из футляра вишнёвую скрипочку.

Симфония летнего леса.

Бусики

Бабушка Ежиха делает для меня бусики. Землянично-черничные, авторские. Сорвала крепкую травинку. Достаёт ягоды из лукошка, нанизывает: земляника – черника, земляника-черника, земляника…

Празднично. Надену завтра на кошачью свадьбу. Я свидетель невесты. Над головой плывут счастливые собаки в белых фраках и без ошейников. Упитанные и воспитанные. Бульдоги или бобтейлы, наверное. Я не разбираюсь. Кажется, тоже на свадьбу, вон - у них незабудки в петлицах.

- Зачем тебе иголки? – спрашиваю у бабушки Ежихи.

- Да-а-а, - вздыхает. - Кудряшки пошли бы мне гораздо больше.

Закрываю глаза. Представляю бабушку Ежиху в кудряшках. Получается герцогиня Баварская с носом пуговкой и в платье из органзы.

Подставляю лицо сливочному шарику в небе. Пускай и у меня будет целое море веснушек! Тогда на мне женится лесное Эхо с черничными глазами. У нас родятся детки – шесть девочек и мальчик. Я назову их в честь полевых цветов в двухлитровой банке.

- Зачем ты съела мои бусики?! – кричит бабушка Ежиха.

Улыбаюсь виновато:

- Я сделаю тебе кудряшки из яблочной кожуры.

Мадмуазель Луна

У русалок сиреневые глаза и хвосты  из вологодского кружева. На поясе ремешки из речных раковин, а в волосах  звёзды созвездия Орион.

Русалки качаются на ветках сосен  - в невидимых гамаках  из паутинки. Когда они смеются, с губ слетают серебряные монетки и ключики. Таким ключиком откроешь любое, даже самое черствое, сердце.

Луна – их подружка. Когда-то она тоже была русалкой. Но злая принцесса-нищенка Брук украла все её звёзды и кружева. Она продала их на ярмарке за моток чванства и бутылочку ханжества.  Грустно Луне. Пытаюсь отвлечь её сказкой о вересковом мальчике и его златорогом барашке.

- Сливовый пудинг для мадмуазель Луны! – Крошечка дятел в красной беретке прыгает по приставной лесенке в небо.  Мне на щёку падает капля.

- Дождик! Мандариновый дождик!  

Русалки ловят губами цитрусовые дольки, хохочут. Они похожи на больших донных рыб – юрких, с серебристыми плавниками на спинах.

- А где же Луна?

Съела пудинг и нырнула в пруд за Лисьим холмом.

Ты видишь?

Карамельный салют

Светлячки макают попы в ведёрко с неоновой краской. Они берут её у маляра, который работает на Лисьем холме.

У него пилотка из лопуха и сиреневый комбинезон с карманами-нашлёпками. В бороде из моха растёт костяника. Тихонько насвистывает маляр под нос что-то волнушко-сыроежковое.

В карманах  - лимонное драже и прозрачные карамельки. Маляр раскрашивает радугу. По вечерам он достает из большого кармана складное плюшевое ружье и заряжает его карамельками.

Светлячки съезжают на попах вниз по радуге. Рисуют созвездия – Малая Медведица, Большая, Кассиопея, созвездие Гончих Псов…

Вдыхаю теплый августовский вечер. Он сделан из светлой грусти, полыни, чёрной смородины и блеска стрекозиных крылышек. Густой, плотный.

Хватай его пригоршнями! Скорей! Закатывай в баночки от корнишонов до зимы!

В небе расцвели золотые шары. Два, четыре, десять, восемьдесят шесть! Неужели светлячки?..

Это  карамельный салют.

Путешествие

Расстелю на сочной осоке льняную скатерть с мережкой!

Букетик ландышей в маленькой хрустальной бутылочке. Кофейник с цветочной эмалью, четыре фарфоровых чашки из легкого бисквита. В масленке - шарик масла со слезой, от тетушки Му. Гроздь чёрного винограда, блюдце песочных галет, баночка сливового джема… И сыр! Сырный пикник летним прохладным утром! Треугольнички в цветных золотинках, тонкие ломтики в мелкую дырочку, жёлтые глянцевые пластинки,  кубики в синих прожилках, канапе с дольками груши на берёзовых шпажках...

Сыррррррррр! Трели лесных зеленушек!

Жгучий мексиканский с кусочками красного перца и зелёной паприкой. Испанский – с половинками оливок и сушёным базиликом. Мягкий, обволакивающий французский – с фиолетовыми цельными виноградинами. Голландский – праздничный, оранжевый, с плавлеными дырками от маленьких пушечных ядер. Греческий – белый, рассыпчатый с притаившимися внутри орешками. Английский – пахучий, в изумрудной плесени, ноздреватый. С историей…

Госпожа Б, тетушка Му и бабушка Ежиха – в лёгких шелковых сарафанах под кружевными зонтиками. На скатерти -  сиреневые резные тени.

Сырное путешествие. Сырррррное!

В декабре

Синицы надели меховые шапочки из заячьих хвостов. Дышат на ледяные оконца в пруду. Один вздох – одно  желание.

Чешуйчатые спины сквозь серый перламутровый лед.

- Чьи вы! Чьи вы? – беспокоятся синицы.

Спит тётка Щука под ледяной толстой коркой. Русалки бродят впотьмах, кутаются в енотовые муфты, зябнут.

Грустно в сенях моим малиновым лыжам. Тяжко лыжам без лыжни, как ниточке без иголочки.

Вынесу на двор, воткну в сугроб – смажу, развеселю!

Озеро за Лисьим холмом – не видать его! Засыпало из небесного сита снежной манкой. Выйду на ледок с опаской – не хрустко ли?

Не хрустко. Стою на твёрдом ледяном айсберге. Только вместо пингвинов – синички. Катаются на самодельных коньках по ледяному тёмному пятачку. Над ними облака тёплого пара. Один вздох – одно желание.

Загадаю декабрьское – самое заветное.

Тёплая

Я потеряла резиновый сапожок. Теперь в нём живут мышата. Они поставили печку из маленьких огнеупорных кирпичиков и купили у дядьки Бурелома вязанку дров.

Из трубы идёт сиреневый дымок. В кружке с отбитой ручкой мышата варят тыквенную кашу.

Загляну в слюдяное окошко. Обои в полоску, сосновый комод, настольная лампа под ореховым абажуром. Обжились масявки!

- Мышата-мышата, отдайте мой сапожок. А я вам молочный зуб.

- Еще чего, – отвечают. – Ходи босиком – так полезней!

Бегу по траве. Сосновые палки-шишки-иголки колют ступни. Ничего – к концу лета задубеют! С разбега бросаюсь в озеро.

Озеро – блюдце с молоком одуванчиков, пригретых на солнце.

Подо мной – кубометры воды и чьи-то печальные тени. Это подводные гиганты с далёкой жёлтой планеты. Они ходят по дну и шёпотом говорят друг с другом на языке древних рыб.

Выхожу на берег -  яичная скорлупка с тыквенной кашей.

Маленькой быть

Дубовый листик – мой ковер-самолет!

Я съела заговорённый клевер из погребка матушки Медуницы. Я стала маленькая-премаленькая! С дубовый жёлудь или каштан. А то и меньше!

Лечу, лечу на ковре-самолёте! Сосновый воздух в лицо, смоляной!

- Здравствуйте! – кричу гигантским небесным старухам.

Они побросали папироски и можжевеловые прялки. Охают-ахают:

- Ох-хо-хонюшки, смотри не свались! Ручки-ножки береги!

Покажу им язык. А что? Он у меня теперь длинный-длинный, как у квакши! 

- Привет! – кричу дядьке Бурелому.

Спит Бурелом. Не слышит моего голоса. Он теперь тоненький, как носик у комара. От храпа Бурелома дрожат макушки сосен и белки прыгают с берушами в ушах. 

- Добрый день, Ваше Величество! – кланяюсь Сосновой королеве и чуть не падаю вниз. – Как здоровьице?

- Распуши хвост! Смотри вперед гордым Юпитером! – хохочет она со своего драгоценного трона.

Внизу, у молочного ручья бабушка Ежиха полощет носовые платочки.

- Посмотри на меня, бабушка Ежиха! Сюда, наверх! Это я!

- Ух, егоза! Платок-то, платок на голову накинь! Летать, небось, зябко!

- Нет, бабушка! Летать – хорошо!

 И маленькой быть – ХОРОШОООО!

Коробка воспоминаний

Глаза закрыты - Бонифаций курит трубочку. Яблочный табак с щепоткой сушёного солнцепека. На голове колпак с тысячью бубенчиков.

От земли идет тёплый пар. Мохнатые сиреневые головёнки в хрустальном снегу – подснежники сбились в стайку.

Когда-то давным-давно Бонифаций был трубадуром. Он носил алую рубаху и колесил по землям далекого Бремена. У Бонифация мандолина из груши и целая коробка воспоминаний.

На сучке кашемировое пальто тетушки Му. Висит еще с прошлой осени, позабытое. 

- Можно открыть? – прошу я.

- Только осторожно. Не спугни их.

Аккуратно снимаю крышку из гофрированного картона.

- А где же воспоминания? Неужели их украли?

На дне коробки ворох сухих листьев и пара шишек.

- Не бойся, они всегда останутся при мне.

Бонифаций курит трубочку с широко закрытыми глазами.

Розовое на каштановом

Вчера я поцеловала Бонифация, и наутро у меня выросли рожки. Розовые замшевые рожки. Прямо как у пятнистого оленёнка – крестника матушки Медуницы.

Гляжусь в зеркало и поправляю челку. Розовое на каштановом – это красиво. 

- Да, - соглашается со мной госпожа Б.

Она пьет липовый чай из блюдца вприкуску с лимонным безе.

- Хочешь, я подарю тебе шляпку с Елисейскими полями?

- Зачем? Мне нравятся рожки.

- Но они могут обгореть на солнце!

Действительно, а ведь я об этом не подумала.

Бонифаций сидит на веточке клена, раскуривает костяную трубочку. Ему немного неловко за вчерашнее.

- Смотрите, они растут! Растут! Чувствую на голове легкое шевеление.

- Какие ветвистые! – госпожа Б в восхищении. – Придумала! Я подарю тебе гамак! Только представь: ты гуляешь по Сиреневому проспекту, в клетчатом крепдешиновом  платье, а мы – я и Бонифаций – качаемся у тебя на рогах!

- Это красиво, - соглашаюсь я.   

Но той же ночью, пока я спала, рога у меня похитили похитители.

Эхо

В старой сосне на Лисьем холме есть маленькая потайная дверца. Она выкрашена зелёной эмалью. Увидеть ее можно только в полнолуние, прихватив из дома сиреневые очки в дырочку. Рядом с дверцей висит стеклянный колокольчик. Если дёрнуть за шнурок, раздастся вот такой звук:

- Динь-дирилинь!

Перелётные птицы сказали, что за зелёной дверцей живет сам Эхо. В его мохеровой бороде порхают ночные мотыльки, а в глазах  - бескрайнее черничное поле. На завтрак Эхо любит яичницу из восемнадцати перепелиных яиц и квас из колодца с отражением звёзд. Он никогда не глядится в зеркало и не выносит комариных куплетов.

Старый заяц-русак рассказывал, что в полнолуние Эхо играет на саксофоне для малюток летучих мышей. Они надевают разноцветные шляпки и танцуют медленный фокстрот. В Эхо влюблена сама Сосновая королева. Иногда она плачет по нему янтарными слезами.

- Динь-дирилинь! – дёрну за шнурок.

Отзовется Эхо:

- Динь-дирилинь!

Эх, шутник ты, Эхо. Затворник.

Бывает

Тётенька Мышь считает, что в мире не бывает трех вещей: беспросветного мрака, бесконечной тоски и бегемотиков.

- Не бывает в мире бегемотиков! – говорит тётенька Мышь и хмурится.

- Просто они живут в Африке. И еще в зоопарке, - объясняю ей.

- Бывают лоси, божьи коровки и кукушки. Филины и сеноставцы. А бегемотиков – нет! – упорствует тётенька Мышь.

Она раскатывает тесто на черничный пирог. По кухоньке плывет белый мучной одуванчик. На стене фотография Анжелины Балерины, дальней заграничной родственницы.

В окошко заглядывает Сосновая королева. Отодвигает пальцем кружевную занавеску:

- Привет!

Она спешит на посиделки за чашечкой чая в семейном кругу. В руках корзинка свежих еловых булочек.

- Докажи же, что бегемотиков не бывает? – кричит ей тётенька Мышь.

- А вот и бывает. Смотри скорей!

Босиком выбегаем на крыльцо. Нагретое, шершавое.   Берёзы в золотых монистах, клёны вырядились как на пожар. Даже дубки переоделись за ночь в тёплое жёлтое. Сбросили деревья под ноги летние сарафаны – легкие, шуршащие. Это их поцеловала осень.

По незабудковому небу клином плывут журавли.

- Не журавли это, - тётенька Мышь подкручивает подзорную трубу. – Бегемотики перелётные.

- Не может быть!

- Может.

По лесу бредет  сентябрь.

Стручковый домик

Мышиные горошки смотрят в зелёную щелочку. Они родились вчера – крошечные, сладкие. Из маленьких ртов пахнет миндальным молоком и щенками рыжей Динки. Тетушка Му вынимает из ковровой сумки пипетку. По три молочных капли на оливковые язычки. Улыбаются мышиные горошки, причмокивают от удовольствия.  В ореховой скорлупке набираю ванночку из ежевичной росы. Тёплую, с капелькой пихтового масла. Плескайтесь, мышиные горошки! Хлопайте по воде ладошками!

- Баба сеяла горох и сказала деду: ОХ!

Под корнем берёзы-двойняшки спрятан клад. Шесть жёлудевых береток и жилетки из шерстяной ниточки. Подарок крёстной, бабушки Ежихи, скоро будет впору.

Ночью мастерю из сучка и маковых коробочек погремушки. Четыре голубые и две розовые – разбавлю гуашь белилами. Луна – настольная лампа из сливочного масла. За печкой играет дяденька Сверчок на вишнёвой скрипочке. Укутаюсь в плед из лунного света, ноги в мерлушковых черевичках. Термос с горячим брусничным соком. Встречаю рассвет над стеклянным озером за Лисьим холмом.

Мое солнце

Тётка Щука из пруда за Лисьим холмом завтракает моим солнцем.

Уселась за лист кувшинки, крахмальной салфеткой подпоясалась. Отрежет ножиком сливочный кусок – мягкий, податливый – и на вилочке в рот отправит. Запивает облепиховым киселём и за новым куском тянется.

- Щука-щука, отдай мое солнце!

Молчит рыбина, только глаза, как телескоп,  пучит.

Жалко солнце. Дрожит тусклое на блюде у рыбы, вот-вот погаснет.

- А давай меняться? Ты мне солнце, а я тебе – килограмм копченого мотыля.

 - Давай, - соглашается тётка Щука.

Дышу на солнце. Грею его в ладошках.

- Ничего-ничего, милое. Подорожником тебя вылечу – заживёт до свадьбы.

В сиреневом лесу идёт слепой дождик.

Улыбается моё солнце.

В аптеке

- Зачем тебе сиреневые очки?

- Чтобы было ясно, когда в небе облака.

- Зачем тебе сиреневые очки?

- Чтобы было светло, когда кто-то отобрал у меня солнце.

- Зачем тебе сиреневые очки?

- Чтобы было красиво, когда вокруг город из металлоконструкций и кирпича.

- Зачем тебе сиреневые очки?

- Чтобы было радостно в понедельник, вторник и среду.

- Зачем тебе сиреневые очки?

- Чтобы не замёрзнуть среди холодных сердец.

- Зачем тебе сиреневые очки?

- Чтобы одинаково любить  плохих и хороших.

- Зачем тебе сиреневые очки?

- Чтобы Сиреневый лес всегда был со мной.

Купите сиреневые очки в лесной аптеке у крошечки дятла. Недорого, одна широкая улыбка.

Засыпает

Иногда сиреневый лес засыпает.

Спят голубые сосны во фланелевых теплых пижамах. Спит матушка Медуница в постели из гусиных пёрышек. Рядом горит рябиновый ночничок.

Спит дедушка Медведь. Свернулся клубком, как котёнок, мурлычет себе под нос:

- Усни до завтрашнего рассвета, моя малютка Матильда...

Спят лохматые одуванчики, сунув под листик голову.

Спит жук Пожарник - повернулся спиной к госпоже Б. Во сне они идут рука об руку и не ссорятся никогда-никогда.

Спит филин на суку – из клюва торчит чей-то хвостик. А рядом шестеро его названных братьев.

Спит Бонифаций калачиком у костерка из еловых шишек. Ему снится сахарная косточка и марципановые джунгли.

Спит Сосновая королева в лодочке на берегу мармеладного болотца. Ночной колпак вместо смоляной короны.

Спит Сиреневый лес на руках у бабушки Земли. Кружит его Земля, качает - баюшки-баю.

Только я не сплю. Гладью вышиваю стихи сиреневого леса.

Ты приходи к нам, приходи

Виктору Голявкину

Подкручиваю ручку на стареньком потрескивающем приёмнике. Пью сливки с маковым рогаликом и слушаю весенние новости: «В набухшей почке новоселье. Госпожа Б усохла за зиму вдвое. Жасмин влюбился в черноплодную рябину. Кукушка красит яйца к Пасхе, а мотылёк выпил весь нектар из погребка матушки Медуницы. Рыбки построили стеклянный домик для светлячков. Братец гром печёт блинчики с припёком. Кукушкины слёзки нашли сундучок с хрустальными бусинами. У Сосновой королевы новые сафьяновые башмачки. Жука Пожарника прострелил радикулит. У крошечек Лу и Ли самые розовые пяточки в округе. Сморчки затеяли играть в догонялки, а по лесу идёт грибник. Первый солнечный луч женился на сестрице сойке. На Лисьем холме расцвел старый берёзовый пень…

Ты приходи к нам, приходи!  На рассвете родится новый удивительный день!»

Секретики

Лепесток перламутра и миндальный орешек на кусочке золотой фольги. Сверху осколок сиреневого стеклышка от разбитых надежд.

Выглядывает из травы, смотрит на меня потайной глазок бабушки Земли.

Делаем секретики с малышками Лу и Ли.

Художник Анна Филимонова