Великий водохлёб

Когда Кузя был маленьким, он любил запрыгнуть маме на шею. Свесит лапы и лежит, как тёплый шарф. Мама ходит по квартире, делом занимается и слушает Кузькины песни. А он мурлычет ей в самое ухо. Прямо как радио. Ему это очень нравится. Он даже глаза не открывает от удовольствия.
А теперь Кузя вырос и стал Кузьмой. Стал такой здоровенный, что я поднимаю его как гирю. Только если у Кузьмы нет настроения, чтобы я его поднимал, то он в руки не даётся. У него лапы и когти ого-го!..
Раз мы с папой посадили Кузьму в сумку и взвесили безменом. Оказалось, он весит целых пять кило! Вот сколько я поднимаю, когда наш Кузьма в хорошем настроении.
Он живёт у нас как дикий. Уходит вечером на улицу к своим друзьям-приятелям и приходит через несколько дней. А однажды он пропадал целую неделю. Мы с мамой только и делали, что открывали двери на лестницу: не идёт ли наш серый бродяга. Я уже и на улицу сколько раз выбегал, всё смотрел: где же этот Кузьма.
– Да не волнуйтесь, – говорит папа, – он, наверно, второй виток вокруг Земли делает. Оттопает, сколько надо, и вернётся. Может, его жгуче интересует Австралия и он сейчас там. Резвится с кенгурятами. И вообще, мало ли дел бывает у зверя?..
Папа говорит так, а сам подойдёт к двери и слушает: не скребётся ли наш Кузя.
И когда мы в тот день дождались Кузьму, у нас в доме была такая радость, будто он вернулся с другой планеты. Ведь он нас не забыл!
Мы открыли ему дверь, и он влетел в неё, как булыжник с высокой горы. Он бросился в кухню к еде. Мама ему всё подкладывала, а он ел и ел.
Кузя так объелся, что папа сказал:
– Беспримерное, великое обжорство состоялось!
И вот Кузьма начинает отсыпаться. Спать он любит везде: в кухне на табуретке, в ванной под батареей, на диване, на книжном шкафу и в самом шкафу прямо на книгах. Разляжется на них, будто охраняет. А уж как ему спится на газетах и на всяких бумагах! Я возьму лист, карандаши. Начну рисовать, и –  пожалуйста. Кузьма подходит, устраивается прямо на мой рисунок. Лежит себе, а мне даже чистого уголка бумаги из-за него не видно. Я бы мог рисовать прямо на Кузе. Но он этого не любит.
А когда Кузя отоспится, он просто лежит на диване и смотрит, как плавают рыбки в аквариуме. Аквариум стоит на тумбочке, и Кузе их хорошо видно.
Раньше Кузьму все эти меченосцы, петушки и неоновые рыбки очень интересовали. Теперь уже не так. Потому что мы Кузьму учили. Мы ему говорили:
– Кузя, учти, если будешь ловить рыбу, то будет тебе взбучка.
Кузя взбучки не любит и поэтому ведёт себя хорошо. Теперь он на рыбок только любуется. Как человек.
И вот однажды сытый Кузя остался в комнате, а мы ужинали на кухне. Папа поел первый. Он сказал:
– Спасибо. Пойду прилягу.
Потом я поел. Пошёл за папой. Иду. Смотрю: папа притаился у двери и осторожно заглядывает в комнату. Я на цыпочках подошёл и тоже заглянул. И вот что мы видим.
Наш учёный Кузя стоит на задних лапах, а передними облокотился на аквариум и смотрит сверху в воду с большим интересом. Будто ему разрешили.
– Тсс... Вовка, – шепчет папа, – посмотрим, что задумал этот нарушитель конвенции.
Кузе надоело смотреть просто так в воду, и он опустил туда лапу с растопыренными когтями. Вода показалась ему очень мокрой – он сразу выдернул лапу. Встряхнул ею и задумался.
Рыбки плавали по самому дну.
Тут Кузя понял, что ему их просто так не достать. Ему, наверно, стало досадно из-за этого, и он стукнул лапищей по стеклу. Стукнул раз, другой, третий. Рыбки себе спокойно плавают, а Кузьма сидит и молотит передними лапами по стеклу.
– Ишь, заяц-барабанщик, – шепчет папа.
Тут Кузя решил отдохнуть. Он присел и сердито уставился на рыбок. Даже кончики усов задрожали.
К самому Кузиному носу подплыла неоновая рыбка. Она весело шевелила хвостом. Мол, здорово, усатый-полосатый! Кузя незаметно потянулся к рыбке и упёрся носом в стекло. Оно оказалось холодным. Кузя от неожиданности даже затряс головой. А рыбка не испугалась. Стоит себе. Тут Кузя разозлился да ка-ак шлёпнет лапой по стеклу. Рыбка отскочила, но скоро снова подплыла к самому его носу. Тут Кузя присел и задумался. Вдруг видим: он привстал на задние лапы, сунул голову в аквариум и... лакает воду. Лакает себе и лакает. Отдохнёт немножко и снова. Повертит головой, посмотрит, сколько ему ещё пить, и опять – за своё.
Так и пошло: попьёт, посмотрит, попьёт, посмотрит.
А живот у него всё раздувается и раздувается.
Я папе шепчу:
– Ведь он так весь аквариум выпьет...
– А мы и не знали, – отвечает папа, – что живём в одной квартире с великим водохлёбом.
– Папа, он ведь так и до рыбок доберётся!
– Нет уж, этого мы ему не позволим.
А Кузя лакает и лакает.
Вдруг он устал. Хочет лакать, и – не получается. Никак. Может, у него в животе для воды больше места не осталось. Только сидит наш Кузя толстый и печальный.
– Ну что, хитрован, не получилось? – громко сказал папа и вошёл в комнату.
Услыхал Кузя папин голос. Прижал уши. Пригнул голову виновато – видно, вспомнил про взбучку.
Хочет он соскочить с тумбочки, и – никак. Вода в животе мешает. Ведь в нашем аквариуме целых четыре ведра помещается. Так и получилось, что от Кузиной хитрости ему же самому и досталось. Только и смог наш Кузя мяукнуть. Тоненько и жалобно. Как котёнок.
– Ну, бедолага, – сказал папа. – Пострадавшему придётся помочь. – И мы потащили нашего Кузеньку на диван. Для отдыха.  

Ты только посмотри!

Шёл я однажды зимою по двору. Один шёл. Мама меня одного отпустила. Шёл я, шёл и вдруг вижу: стёклышко лежит. Ничьё, наверно. Значит, я его нашёл.
Поднял я стёклышко, посмотрел в него. И тут у меня даже дух перехватило. Ведь всё вокруг стало другим. Всё зазеленело! И небо, и деревья!
Я стал так смотреть, чтобы небо оставалось голубым, а деревья – зелёными. Потому что мне нравится, когда небо голубое, а деревья – зелёные.
И когда я понял, что это я весну живую увидел, я побежал домой.
– Мама! – кричу. – Посмотри на весну во дворе!
– Что ты расшумелся,
Вовка, – говорит мама, – ноги сначала вытри.
– Какие ноги? – кричу я. – Ты только посмотри!..
Взяла мама стёклышко. Посмотрела сквозь него в окно.
– Всё какое-то бутылочного цвета, – говорит.
Я снова кричу:
– Да разве ты не видишь? Весна же на деревьях!
– Вовка, я с работы. Устала... А тут ещё посуды в раковине целая гора... – сказала мама и грустно посмотрела на меня.
– Мама, а если бы ты не устала, ты бы увидела весну на деревьях?
– Может быть, и увидела бы, – улыбнулась мама.
– Так давай мы с тобой вместе с этой посудой расправимся! Чтобы ты быстрее отдохнула! Чтобы тоже увидела! Потому что вдруг появятся листья на деревьях, птицы прилетят! Начнётся настоящая весна, и забулькают ручьи – а мы всё это прозеваем!

Исследование

Однажды я решил наблюдать за мухой. Раньше я как-то совсем не обращал на них внимания. А ведь они летают и ходят по потолку вверх ногами. Я бы на их месте просто упал с потолка на пол, а они там остаются и даже быстро бегают. Почему?
И вот я выбрал себе муху, чтобы за ней наблюдать. Такая серенькая с прозрачными крылышками. Она сидела на столе, и я стал к ней присматриваться, что она делает.
Лапки у неё оказались загнутые, как кочерёжечки. И вот моя муха стала тереть одной передней лапкой другую, будто она поплевала на ладошки и теперь собирается колоть дрова. После этого она стала одной лапкой тереть своё мушиное лицо.
Тут я догадался, что это никакие не дрова, а это у неё идёт умывание. Она так моется. Ей, наверно, хотелось как следует почистить уши, но ушей у неё я почему-то не заметил, поэтому она мыла шею.
Я заметил у мухи вместо ушей очень большие коричневые глаза. С такими большущими глазами она, конечно, меня видела.
Она, наверно, просто меня не боялась. И правильно! Если бы она испугалась, я бы не смог за ней наблюдать.
Но тут мухе захотелось полетать, и она полетела.
Я – за ней. Летать я не умею, так что я пошёл за нею ногами.
Моя муха села на окно и стала ползать по стеклу вверх-вниз. Она так быстро ползала, что я совсем не успевал её разглядывать.
Мне пришлось носом водить по стеклу, и, конечно, тут она испугалась меня и опять полетела. Хорошо, что я заметил: она села на настольную лампу.
Теперь я к ней подошёл очень осторожно. И  только я подошёл, она залезла под абажур. Заглядываю под абажур, а она – там – в патроне. Я бы включил свет, но лампы-то нет.
И вот эта муха сидит в тёмном патроне, и мне её совсем не видно. Тогда я засунул палец в патрон, чтобы её оттуда выгнать.
Тут меня та-ак стукнуло, та-ак двинуло, что я полетел на стул, и мы вместе с этим стулом грохнулись о стенку.
Прибежали мама и папа. Они подумали, что я уронил шкаф, что этот шкаф разломался на щепки и что теперь они будут жить без шкафа.
– Ты что тут опять?!. – крикнул папа.
– Не кричи на него, – сказала мама. – Видишь, ребёнок совсем бледный...
– В чём дело? – опять спросил меня папа чуть потише.
– То-то-током  тю-тю-тюкнуло, – отвечаю.
Папа посмотрел на настольную лампу и всё понял.
– Сунул палец в патрон?
– Я за мухой...
– Тебе что, больше некуда девать свои пальцы?!
– Я за мухой наблюдал, а она в патрон залезла. Спряталась там и не хотела вылетать...
– Опять исследование, – вздохнул папа, – и когда это только кончится?
– Папа, а почему меня током тюкнуло, а муху нет? Ведь она там в патроне сидела с ногами, а я только пальцем дотронулся.
– Садись, учёный-исследователь, объясню, – ответил папа и подтолкнул меня к стулу.

Художник Елена Новикова