Сегодня наш огород бомбили. Мы видели с холма, как на грядках с картошкой, морковкой и луком расцветали огненные цветы взрывов. Это было даже красиво, но страшно. Алёнка вообще уткнулась лицом в одуванчики и накрыла голову руками. А я смотрел.
Я не знаю, почему самолеты сбросили бомбы на наш огород. Может, координаты спутали или бомбы лишние остались. Не могли же они посчитать подозрительным милашку Джека?
Когда пыль улеглась, он так же и остался стоять посреди разорённого огорода. А вокруг него, гордо надув животы, лежали его подопечные: большие оранжевые тыквы.
Я толкнул Алёнку в бок:
– Всё. Улетели.
Сестрёнка подняла голову и посмотрела на меня на удивление сухими глазами. Потом перевела взгляд на то, что осталось от нашего огорода, и из глаз её потекли слёзы.
– Ой, – сказала она. – Мы так старались... А что же мы теперь есть будем?
Её нос сморщился, и я понял, что нужно принимать меры. Хватит нам и одного бедствия. Не нужен нам ещё и потоп из слёз.
– Беги домой, зови маму, – скомандовал я, – и тащи мешки. Соберём то, что уцелело. Картошку теперь и выкапывать не придётся.
От удивления Алёнка шмыгнула носом, затем кивнула и убежала исполнять. А я спустился к Джеку.
Папа сделал его до того, как уйти на фронт. Набил соломой свои старые штаны и рубашку. Голову из старой наволочки соорудил. Шляпу соломенную надел, чтобы солнцем не напекло. А я улыбку Джеку нарисовал. Кривую, но озорную. Как раз из-за этой улыбки его милашкой и прозвали.
«Ну вот, теперь он за вами присмотрит, пока меня не будет», – улыбнулся папа. Он часто улыбался. Особенно после того, как повестку получил. Он хотел, чтобы мы не волновались. Алёнка вот не волнуется. Только каждое утро, открыв глаза, спрашивает: «Папа не приехал?»
Вблизи стало видно, что каждой тыкве досталось по осколку. А королеву Анастасию поразило сразу в нескольких местах, и она треснула пополам. Неудивительно: она рисковала больше всех, потому что самая большая. Мы хотели отвезти её на ярмарку, а теперь придётся съесть. Я ещё раз оглядел нашу маленькую армию, как в шутку прозвала мама бахчу с тыквами. Почти все ранены, но смертельно – только королева.
Я поднял глаза на Джека и закусил губу.
Перед тем как сесть в военный грузовик, который повёз его на фронт, папа сказал, улыбаясь: «Не волнуйтесь. Со мной ничего не случится. Пока с вами Джек, вам не о чем беспокоиться».
Когда машина с папой уехала, Алёнка посмотрела на нас с мамой и уверенно сказала: «Слышали? Пока с Джеком всё в порядке, о папе нечего беспокоиться».
А сейчас я смотрел на Джека и видел небо и лес сквозь большую дыру у него в груди.
– Коля! – послышался звонкий голосок Алёнки с холма. – Мы уже идём! Как там Джек?
Следом за сестрёнкой спешила мама. Я представил, что сейчас будет, когда Алёнка увидит, что стало с милашкой. «С папой всё будет хорошо, пока с Джеком всё в порядке». Мысли заметались в голове. Что делать? Крикнуть, чтобы не подходили? Побежать самому и увести Алёнку, пока мама не починит пугало? А как объяснить? Как не испугать?
Ну это же просто!
Уловив спасительную мысль, я принялся расстёгивать свой жилет. Пальцы дрожали и не слушались.
Когда Алёнка наконец добежала, я как раз застегнул последнюю пуговицу и погладил Джека по животу.
– Ну вот, – сказал я и даже улыбнулся, – теперь у Джека обновка. Он не испугался, сохранил для нас тыквы.
– Заслужил, – кивнула Алёнка и обняла Джека за ноги. – Он герой! Совсем как наш папа! Скоро война кончится, и он вернётся. Правда?
– Правда, – опять улыбнулся я и потрепал сестрёнку по макушке.
И мы пошли искать картошку. И морковку. И то, что от них осталось. Надо же что-то есть. А то, что «Пока с Джеком всё в порядке, с папой тоже всё хорошо» – это неправда. Это Алёнка так придумала.
