В этой смене Витьке с Глебом крупно не повезло: они попали в отряд не к любимой вожатой Наташе, а к высокой и худой тётке в очках.
– Элеонора Спартаковна, кандидат педагогических наук, автор новой образовательной парадигмы, – представилась она родителям перед автобусом.
– Па-ра-дигмы?! – повторил Витька, когда автобус, наконец, тронулся. – Всё, Глебыч! Нам хана!
И «выстрелил» себе из указательного пальца в висок. Пока его «бездыханное» тело медленно сползало вниз по сиденью, Глеб обречённо добавил:
– Да! Плакали и «Ночь ужасов», и «День самоуправления»! Будем всю смену эту её парафигму отрабатывать. Чую, придётся гербарии собирать и в какой-нибудь «Литературной гостиной» штаны просиживать!
– Одно из двух: или Элеонора нас, или мы её! – подытожил оживший Витька. – Надо срочно придумать, как от неё избавиться! Ты у нас мозг, – обратился он к другу. – Думай давай!
И направил свои ладони на голову Глеба: давал установку, как экстрасенс.
Глебу думалось плохо. Парадигма, наверное, угнетающе действовала. Да и Витька ещё всё время мешал. Бормотал себе под нос:
– Зря, что ли, я пять тюбиков пасты везу? Куда теперь её девать? Зубы, что ли, чистить?! Два фонарика, – загибал он пальцы, – три упаковки батареек, плоскогубцы, маску резиновую...
То ли воздействие парадигмы ослабло, то ли Витькины экстрасенсорные способности оказались сильнее, но, когда подъехали к воротам лагеря, Глеб сказал:
– Эх, была не была! Напустим на Элеонору страху! Даже если нас завтра обратно домой вышлют, «Ночь ужасов» у нас всё-таки состоится!
* * *
После отбоя он предупредил Витьку:
– Смотри не усни! На «дело» пойдём!
Когда в корпусе всё стихло, друзья осторожно оделись и вышли через заднюю дверь веранды. Пока Витька стоял на шухере в кустах, Глеб неслышно подкрался и воткнул в доску над окном Элеоноры открытую булавку. К ней была привязана нитка с катушкой. Сантиметрах в двадцати от булавки на нитке висела гайка. Свободный конец нитки Глеб размотал настолько, чтобы хватило до кустов. И шепнул:
– Смотри, Витёк, тянешь и резко отпускаешь!
– Дзынн! – ударила гайка по стеклу.
Витька взял катушку:
– Дзынн!
На Элеонорином окне зашевелилась занавеска.
– Дзынн!
Показался силуэт головы.
Но голова никого не увидела и снова спряталась.
– Дзынн!
В комнате зажёгся свет.
– Зря не стучи! – остановил Глеб. – Дальше дёргай по моей команде!
Он огляделся, не идёт ли кто, подкрался к стене корпуса, присел под окном и стал натягивать резиновую маску вампира. От волнения на лбу выступил пот, и маска надевалась с трудом. Прорези для глаз застряли где-то в районе бровей. Но поправлять было некогда! Глеб махнул Витьке: давай, мол!
– Дзынн! – отозвалась гайка у него над головой.
Глеб медленно приподнялся. Через маску ничего нельзя было разглядеть. Он нащупал подоконник, скрючил пальцы
и провёл ногтями по стеклу.
– А-а-а-а! – слабо простонал кто-то внутри.
* * *
Утром на зарядку отряд разбудил физрук Борис Борисович, прозванный в народе Быр Быром:
– Ну что, бойцы невидимого фронта? – пробасил он. – Теперь я ваш отрядный вожатый! Элеонора Спартаковна по невыясненным до конца причинам на первой электричке уехала с вещами домой.
– По невыясненным до конца... – повторил про себя Глеб. – Маску срочно в лесу закопать! – решил он.
Физрук угрожающе потёр свои огромные руки:
– Вопросы?
– А когда будет «Ночь ужасов»? – опрометчиво ляпнул Витька.
Быр Быр усмехнулся.
– Вопрос неверный! Не ночь, а день! – подчеркнул он. – «День ужасов» у вас теперь ежедневно! На пробежку нале-во!
– Знаешь, – сказал на следующий день Витька Глебу, переводя дыхание между отжиманиями, – что-то мне резко захотелось гербарий пособирать! А ты вообще знаешь, что это за парафигма такая? – спросил он.
Глеб отрицательно покачал головой.
– Слышь, – грустно шепнул Витька, – а ведь мы её даже не попробовали! Вряд ли она хуже...
– Разговорчики! – не дал ему договорить физрук. – Следующий подход начи-най!
Художник Елена Завгородняя
Рассказ предоставлен ТО ДАР (Творческое объединение детских авторов России) |