Жил в Волшебном царстве алхимик один. Целыми днями он не покладая рук работал. Зелья варил, снадобья лечебные составлял, вещества различные смешивал. Что ни день, что ни ночь, из окон его лаборатории то дым цветной лохматыми тучами валит, то пар ароматным запахом дразнит, то тени и сполохи виднеются. Обо всем на свете алхимик из-за работы своей забыл, с женой разговаривать перестал, не ел, не спал, собачку любимую не выгуливал. Совсем себя извёл и умственно, и физически. А всё почему? Потому что ему с детства внушили, что у каждого нормального алхимика должен быть золотой рецепт. Ну, не в смысле из золота, а просто особенный. Рецепт, который сам за себя говорит, о создателе своём на весь мир заявляет. Тогда алхимика ждут слава, признание всеобщее и целая страничка в Книге рекордов Алхимиса.

Чем больше алхимик старался, тем хуже у него получалось. Ведь до чего дело дошло! Хочет он формулу снадобья от комариных укусов улучшить, а у него жидкость для чёрного загара получается. Старается он запах духов приворотных послаще сделать, а от них такое амбре после этого разносится, что приходится эвакуацию половины царства объявлять.

Короче говоря, какая уж там Книга рекордов! В подземелье предварительного заключения за хулиганство средней тяжести едва не попал. Спасибо, жена выручила, она королевской семье дальней роднёй приходилась, пришлось ей, бедняжке, родственными связями воспользоваться. Король просто вне себя от раздражения был — его жалобами на вредоносную деятельность алхимика по самую крышу замка завалили. Поэтому он решил алхимика от волшебного общества изолировать. Пусть в лесу поживёт, пока волна всеобщего возмущения не уляжется, в домике для охоты на солнечных зайчиков.

Деваться некуда, пришлось горемыке воле королевской покориться, а вместе с ним в изгнание жена добровольно отправилась и собачка любимая породы королевский шпиц.

Охотничий домик на вершине Зеркальной горы стоял, прямо посередине лесного озера, к нему на лодке добираться надо было. Место уединённое, тихое, давно заброшенное. Лет сто назад, ещё до изобретения электричества, здесь зеркальными линзами солнечных зайчиков ловили, чтобы потом ими в замках бальные залы освещать.

Для алхимика-то уединение не страшно было, он к нему привык давно, но одно только плохо: никаких алхимических штучек взять с собой не разрешили. «Что же я там делать буду?» — ужаснулся алхимик. «Живописью займёмся, — сказала ему жена, — возьмём кисти, холсты, краски. Я давно об этом мечтала».

Через два дня прибыли алхимик с женой и собачкой любимой на берег лесного озера. Красота вокруг неописуемая! Тихая водная гладь изумрудом блестит, сияющим перламутром отливает. Песок разноцветный всеми цветами радуги переливается. Небо чистое, ясное, безмятежное. Посередине озера Зеркальная гора молчаливой громадой возвышается. В центре горы отверстие овальное, там во времена охоты на солнечных зайчиков зеркало огромное закрепляли. На верхушке горы — площадка с двумя домиками и заросшим садом, узкая тропинка к подножию горы спускается, прямо к маленькой пристани. Любуйся — не налюбуешься. Просто рай для художника-живописца.

Пока жена этими красотами восхищалась и композиции будущих пейзажей заодно планировала, сам алхимик разноцветный песок под ногами своими лихорадочно рассматривал, на коленях по нему ползая и из горсти в горсть пересыпая. Песчинок такого цвета и формы он в жизни никогда не встречал. Они всеми цветами радуги переливались и по форме напоминали крошечные сердца. «Радужный песок, — тут же придумал название алхимик, — я на пороге величайшего открытия!»

«Тяф», — сказала из дорожной сумки собачка и на хозяйку внимательно посмотрела. «Нет, нет, нет, — тут же очнулась жена, — даже не начинай про свою алхимию думать. Ты здесь отдыхать будешь, я Его Величеству клятвенно обещала!»

«Да, дорогая, — вздрогнул алхимик и вскочил. — Как тебе угодно». А сам, между прочим, горстку песка в карман к себе незаметно сунул, жена и не увидела ничего.

Устроились они на горе удобно вполне и комфортно. Один из домиков совсем обветшал и разрушился почти, а второй был ещё ничего, для жилья пригодный. Жена целыми днями хозяйством занималась: убирала, стирала, еду из местных фруктов и овощей готовила. Собачка любимая за солнечными зайчиками гонялась, а алхимик краски разные смешивал, о работе над изучением радужного песка втайне мечтая. Заняться этим пока никакой возможности не было: жена ему каждое утро задание давала, сколько пейзажей нарисовать, сколько натюрмортов, и следила строго, чтобы он ничего другого не делал. Алхимик ел и пил, свежим воздухом дышал, по острову прогуливался. Лицом, кстати, посвежел, поправился. Одним словом, отдохнул и умственно, и физически.

Однажды утром солнце особенно ярко светило, просто огнём жгло. Солнечные зайчики из-за этого какие-то особенно крупные получились, не зай-чики, а прямо слоны. Собачка любимая за одним таким, как обычно, погналась, за хвостик — цап! — и поймала. Вдруг как завизжит, заплачет. Зайчик-то солнечный, горячий! Всю мордочку обожгла, до самых глаз, особенно язычок и носик-бусинку. Больно! Алхимик с женой ей компресс из тёртого картофеля приложили — не помогает.

«Надо собачку к ветеринару везти», — жена сказала. Алхимик ответил: «Однозначно».

Жена платье своё домашнее сняла, волшебное, на плечики аккуратно повесила. Она его берегла очень, только для работы по дому использовала. Это платье ей фея-крёстная подарила, на счастье, перед самым замужеством. Переоделась в дорожное, корзинку с собачкой взяла и на лодке на ту сторону озера отправилась. Мужу, чтобы в её отсутствие занят был, заданий втрое больше дала и по натюрмортам, и по пейзажам.

Алхимик долго её с пристани провожал, рукой на прощанье махал, а когда жена с глаз скрылась, сразу в разрушенный домик отправился, там у него под половицей кулёчек радужного песка спрятан был.

Только вот беда: ни микроскопа, ни очков алхимических, ни даже лупы простой у алхимика с собой не было. Никакого нужного оборудования! Одни кисти, краски и холсты, да ещё ложки, кастрюли и тазики! И задание: три пейзажа с водной гладью, три с деревьями и домиками, шесть натюрмортов: с дынями, виноградом, вишнями, ананасом, манго и арбузом, ломтями порезанным.

Призадумался алхимик. «Вот бы, — думает, — такие краски изобрести, чтобы сами на холст накладывались. Не пришлось бы мне тогда за мольбертом столько времени тратить». И такое вдохновение вдруг на него нашло, прямо гору бы свернул.

Насыпал алхимик в каждую краску по щепотке радужного песка, размешал по часовой стрелке — никакого результата, против часовой стрелки — тоже никакого. Тогда он все краски на окно поставил, прямо под солнечные лучи, сел и стал ждать. И дождался! Сверкнул быстро-быстро солнечный луч, будто пробежал кто-то. Загорелись краски разноцветными искрами, переливами радужными заиграли.

Алхимик и говорит: «Три пейзажа с водной гладью, три с деревьями и домиками, шесть натюрмортов: с дынями, виноградом, вишнями, ананасом, манго и арбузом, ломтями порезанным. Пожалуйста».

И как только алхимик волшебное это слово произнёс, стали краски все ткани в домике разрисовывать. Это потому произошло, что чистый холст у них с женой только один остался, который на мольберте прикреплён был.

Занавески на окнах, бельё постельное, скатерть, одежду на алхимике — всё краски заказанными пейзажами и натюрмортами разрисовали. Да это ничего, красиво даже, но ведь они и платье жены домашнее, волшебное, тоже в качестве холста использовали — арбуз, ломтями порезанный, на нём нарисовали.

Алхимик платье схватил и к озеру побежал отстирывать. Тёр, тёр, полоскал, полоскал. И порошка стирального добавлял, и жидкости для выведения пятен, и даже песка радужного насыпал — никакого результата. Картина маслом: лежит на тарелке горка аппетитных арбузных ломтей — как настоящие выписаны!

«Ах, чтоб ты взорвалось!» — сказал алхимик в сердцах и платье в воду с размаху шлёпнул. Сидит, горюет, расплаты ждёт. И дождался! Сверкнул быстробыстро солнечный луч, будто пробежал кто-то. Загорелся стиральный порошок разноцветными искрами, пена мыльная переливами радужными заиграла. «Пожалуйста!» — прошептал алхимик.

И как только волшебное это слово произнёс — бум! — оглушительный взрыв раздался, алхимика даже назад отбросило. Трамс, тарамс, вау-вау-бумс — загрохотало. Плям, плям, плям — разноцветные мыльные пузыри над озером в фейерверке рассыпались. Вот такая стирка.

Короче говоря, через час у охотничьего домика уже вертолёт был с королём, женой алхимика и начальником волшебной полиции, а через день у озера половина всего царства палаточным лагерем стала, чтобы из первых рук все новости узнавать.

Платье, между прочим, спасти не удалось, его взрывом на мелкие кусочки разорвало, но жена алхимика ругать не стала, даже похвалила. За смелость, мужество и упорство. Она у него умная была.

Алхимика из ссылки тут же домой вернули, все его промахи простили. За открытие радужного песка, изобретение самонакладывающихся красок и фейерверка из мыльных пузырей ему не то что страничку, а целый раздел в книге Алхимиса посвятили, и звание научное присвоили: «Главный алхимик Волшебного царства».

Собачка любимая выздоровела быстро, алхимик теперь с ней много гуляет и с женой снова разговаривает, а также сделал выставку-продажу своих картин. Выставка эта огромный успех во всем Волшебном царстве имела, а особенно большое признание получила картина под названием «Золотой рецепт алхимика» — портрет его жены с собачкой породы королевский шпиц.

Художник Настасья Насонова