Была у нас по малолетству такая забава — зорить сорочьи гнезда: кто больше сорочьих яиц соберёт, тот самый крутой.

И вот однажды я лезу на высокую-превысокую осину, на самой вершине которой было гнездо. Откуда ж мне было знать, что это гнездо не сорочье, а коршуниное.  Коршуниха с грозным клекотом бросается на меня, бьёт крылами и почти сбрасывает меня с дерева. Чудом только не сорвался.

А на следующий день,  собирая грибы, я опять оказался возле этой осины. И нашёл под нею выпавшего из гнезда коршунёнка. Я поднял глаза к небу, но коршунихи не было. И что мне оставалось делать? Я положил коршунёнка за пазуху и понёс домой. Мамка ругалась, но отец отнёсся к приёмышу с пониманием и даже помог мне соорудить для него просторную клетку.

Коршунёнок рос, креп, и самое странное, что даже кошка, всегда охотящаяся за воронами и голубями, его полюбила. Она даже приносила ему иногда остатки от своего обеда — коршунёнок благодарно клекотал, а она милостиво мурлыкала.

Потом маленький коршунёнок превратился в молодого коршуна, и мы стали ходить с ним на рыбалку. Он сидел у меня на левом плече и смотрел на поплавок. Когда поплавок начинал тонуть, он тихонечко трогал меня клювом по затылку: что дремать, дескать, вытаскивай давай. А когда я подсекал попавшуюся рыбёшку и вытаскивал её на берег, он сам клювом снимал её с крючка и бережно лакомился.

Крупную рыбу причём не трогал — хозяину, дескать, пригодится. Баловался только плотвичками да прочими краснопёрками.

А когда кончалась рыбалка, мы с уловом возвращались домой — и я не знаю, кто был более гордый, я или он.

Но потом коршунёнок повзрослел, и я решил его отпустить — не век же ему сидеть в клетке. Он трусливо расправил крылья и полетел — может быть, к той же самой осине, под которой я его нашёл.

На следующее утро он опять прилетел, покружил над домом, а потом нырнул в свою клетку. Поцеловался с кошкой, которая его нежно облизала, и улетел опять.

Потом он ещё целый месяц возвращался, делал несколько благодарных кругов над домом и опять улетал.

Когда он перестал прилетать, мне стало грустно.