Дверь подвала была открыта.

Сразу за дверью горела лампочка. Мы чуть-чуть отошли от неё, и стало темно.

– Кто боится, пускай остаётся, – сказал Вадька.

Никто не испугался, и мы все пошли. Борька шёл впереди.

– Держитесь за стенку, – сказал он.

Стенка куда-то повернула, потом ещё раз повернула, а потом я нащупал рукой выключатель. Щёлкнул, зажглась лампочка, и стало светло.

– Здорово! Теперь можно не бояться, – сказал Вадька.

– А чего бояться? – сказал Борька. – В темноте даже интересней.

– Так уж и интересней! – сказал Толька. – В темноте разве найдёшь что-нибудь хорошее?

И он показал нам два больших и очень старых сапога. Он надел их прямо на свои ботинки и стал маршировать. Как солдат. Мы рассмеялись, потому что у одного сапога всё время отрывалась подмётка, и получалось, что сапог «просит каши».

Пошли дальше. Везде были лампочки, и мы в каждой комнате что-нибудь находили.
Я нашёл железную трубу. Стал смотреть в неё на лампочку, а Толька взял и дунул с другой стороны. Я чуть не задохнулся от пыли. А когда вытер рукой лицо, то и нос, и рот, и лоб, и щёки, и даже волосы – всё было в саже.

– Ну и чумазый! Прямо трубочист! – засмеялись ребята.

Зато Вадька залез в такую паутину, что его почти не было видно из-за неё. Ну, будто он в сети попал, как какая-нибудь муха. Прямо с носа у него свесилась длинная паутинина, и по ней быстро-быстро побежал паук. Здоровенный. Он бежал, будто торопился схватить Вадьку за нос. Вадька испугался и стал стряхивать паука. Ну, тут уж мы посмеялись над Вадькой.

Борька нашёл хорошую железную кровать. Она стояла в углу и была с сеткой. Борька с разбега плюхнулся на сетку.

– Чур, моя!

– Дай посидеть, – сказал ему Толька. Но Борька разлёгся, как эгоист, и никому не дал.

Когда Борька встал, мы увидели, что он весь в квадратиках. Как разрисованный!

Потом мы нашли маленькую печку. Хотели её затопить, но в подвале не оказалось дров.

Наконец и Вадьке повезло: он нашёл алюминиевую миску. Надел её на голову и стал как шахтёр в каске.

Я слегка стукнул Вадьку той трубой по голове, а он сказал:

– Вовка, ерунда полная! Лупи сильнее!

Я стукнул. И Вадька тоже стал чумазый: оказалось, что в трубе ещё много осталось сажи.

Мы пошли обратно: мы с Вадькой чумазые, Борька в квадратиках, а Толька в сапогах. Вадька толкнул дверь, но она не открылась.

– Эх, ты! Силач Бамбула, сломал четыре стула! – засмеялся Борька и толкнул дверь плечом.

– Нас заперли, – понял Вадька.

Стали толкать дверь по очереди, потом все вместе. Ничего не получалось, и мы стали в дверь барабанить. И руками, и ногами. Лучше всех бил Толька. От его сапогов получался прекрасный громкий стук.

– Что мы ломимся в закрытую дверь? – вдруг сказал Борька. – Ведь в подвале есть окна!

Окна мы нашли. Они были совсем маленькие, да вдобавок фанерой заколоченные. Только в одном была дыра – как раз для кошки.

Посмотрели мы в эту дырку, а на улице вечер. Далеко-далеко видна дорога, над ней уже фонари горят. Мчатся машины, идут люди. А мы здесь – как в темнице.

– Ну что ж, – сказал Вадька, – придётся нам тут заночевать. Печка есть. Вот жаль, ни дров нет, ни спичек.

– Зачем нам печка, если и варить-то нечего? – говорю.

– А мне мама говорила: доешь, Борька, пирог. А я гулять побежал. Знал бы, доел... Что же нам теперь, с голоду помереть? Ребята, а давайте в окно кричать! – И крикнул первым: – Спасите! Мы заперты!

Кричали мы долго. Даже устали и охрипли. И когда уже совсем стемнело, к нашему окну подошли чьи-то ноги. Рядом с ногами появилась продуктовая сумка, и в окошко заглянула какая-то тётя.

– Это кто же тут мяукает? – спросила она.

– Это мы-ы! – завопил я.

Тётя вскрикнула и покачнулась. Наверно, это я её так напугал. Ведь я был ужасно чумазый.

Чище всех оказался Толька. Тётя слушала его спокойно. Он ей всё и объяснил. Потом посмотрел на её сумку и говорит:

– Тётечка, дайте, пожалуйста, нам чуть-чуть хлеба.

– Бедненькие мои! – жалобным голосом сказала она. – Ну, сейчас, сейчас...

Тётя просунула нам четыре бублика.

– Горемыки! Потерпите уж, – и добавила: – Пойду скажу, чтобы вас открыли.

Мы прямо с бубликами кинулись к двери. Когда прибежали, ни у кого не осталось от бублика и крошки.

Скоро послышались шаги. Много шагов. Мы сразу поняли, что это наши папы и мамы. А ещё с ними была дворничиха тётя Паня. Мы её по голосу узнали.

– На минуточку! Только на минуточку подвал открыла, – говорила тётя Паня, вставляя ключ в замок. – И – пожалуйста вам! Проскочили!

Художник Валентина Цыннова