То и дело прячась за кустами орешника, корова Микушка выбралась из леса и короткими перебежками добралась до деревни. У старого покосившегося забора её уже ждала бабка Женя с палкой наперевес:

– У, злыдня!  Все коровы давно с поля вернулись, одна ты где-то шастаешь.

Корова ничего не ответила, шмыгнула носом и, сторонясь хозяйку, в хлев вошла. Там у копны сена стоял баран с ведром на голове и бодал стену.

– Опять имущество портишь? – прихрамывая на одну ногу, бабка Женя сняла с барана ведро, подставила табурет и уселась доить Микушку.

– Ну что с тобой делать, такая ты рассякая? Совсем молока давать перестала, – вздохнула и вышла из хлева, с силой захлопнув дверь.

К бабке Жене клиенты из города приезжают, молоко покупают. Теперь и продавать нечего. Подсчитала она, сколько Микушка ей убытку нанесла, да и ахнула.

– Ни за что я на электросамокат не накоплю к осени. Какая корова беспутная сделалась! – в сердцах восклицала бабка Женя.

Видела она в городе, как мальчишки на этих самокатах гоняют. «Да я ж, – думала бабка, – на таком агрегате и в лес, и в магазин за две секунды доеду».

А Микушка задумчиво стояла в стойле и жевала прошлогоднее сено. Вдруг она цокнула копытом, задрала хвост и радостно промычала, как пароход:

– Приду-мууу-ла!

Баран, стоявший рядом, подпрыгнул и от испуга зарылся мордой в сено.

С утра пораньше корова снова отправилась в лес. А когда вернулась с пустым выменем, нацепила на себя седло и принялась радостно носиться по двору. Она скакала, как необъезженный жеребец, и каталась по траве.

Неподалёку на клумбе хозяйничал баран. От такого безумства коровы он обмер с цветком мальвы в зубах. А куры от страха на яблоню взлетели. Деревенские ребятишки, увидев корову с седлом, тотчас же принялись на него запрыгивать. Довольная Микушка катала их по двору, изрядно потоптав клумбы и задорно мыча.
Му-у-гого! Тыг-дык, тыг-дык!

На шум из дома выбежала бабка Женя.

– Ой, что делается-то! – она сначала взялась за голову, а потом схватила грабли. – Ой, клумбы мои, клумбы!

– Я не виноват! – проблеял баран, дожёвывая маргаритку, и спрятался за поленницу.
Микушка остановилась и недоумённо уставилась на бабку Женю.

– Думаешь, если притворишься лошадью, так в хозяйстве пригодишься? – грозила ей граблями бабка Женя. – А ну, марш в стойло!

Но, как ни старалась она, так почти и не выдоила в этот вечер молока.

На следующий день, вернувшись из леса, Микушка с загадочным видом вошла в хлев. Она дождалась, когда курица-наседка выйдет на улицу поклевать зерна, и уселась на гнездо из соломы, где аккуратно лежал десяток яиц.

Заслышав возмущённое кудахтанье курицы, бабка Женя вошла в хлев и остолбенела: Микушка беззаботно высиживала яйца.

– Совсем ты ополоумела? А ну слезай, раздавишь же!

Микушка обиженно спрыгнула на пол и процокала в угол стойла.

– Ой, продам я тебя, ой, продам! – грозила бабка Женя, выходя из хлева с ведром. В ведре снова молоко плескалось только на донышке.

– Точно продаст, – подтвердил баран.

Микушка закусила губу. Немного подумав, она решила, что у неё остался последний шанс разжалобить хозяйку. Ведь что может быть сильнее искусства?

Утром корова стащила старый дедов баян, что без нужды пылился в сарае. И полилась музыка. Микушка самозабвенно раздувала меха, нажимала копытами на чёрные и белые кнопки и мычала во всё горло:

Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!

Тут уж не только бабка Женя прибежала, а вся деревня собралась. Кто с вилами, кто с лопатой, а кто и с кабачком в полметра.

– Угомони свою филармонию! – кричали соседи. – У нас капуста на грядках от её самодеятельности вянет и суп в кастрюлях закисает.

А Микушка думает – зрители собрались. Ещё пуще на баяне меха раздувает и приплясывает. Рассердилась бабка Женя, раскраснелась. Стыдно ей перед соседями.

– Ах ты, чудо-юдина, – замахнулась она на Микушку. – Чтоб глаза мои тебя больше не видели!

У коровы от неожиданности баян-то и выпал. Слеза на влажный нос скатилась. Посмотрела Микушка в последний раз на свой двор, хвост поджала и пошла куда глаза глядят.

Наутро бабка Женя выглянула в окно. Там на скамейке баран сидит и грустно так мордой на кнопки баяна нажимает. Спохватилась хозяйка. «Чего это, – думает,– я на соседей равняюсь? Жалко всё-таки, хорошая корова. Хоть и дурная, зато добрая».

И отправилась она Микушку искать. Долго по полям ходила, да и в лесок забрела. Видит, в кустах папоротника её Микушка лежит, не шевелится. Схватилась бабка Женя за сердце, уж о самом страшном подумала.

Привстала на цыпочки и осторожно к корове подошла. Смотрит,  Микушка лежит, глаза прикрыла, а рядом четыре беленьких котёнка – молоко сосут.

Всплеснула баба Женя руками от умиления.

– А я-то думаю, чего это ты доиться перестала! А ты вон оно что, котят махоньких выкармливаешь. Умница моя, – обняла баба Женя Микушку и всплакнула на радостях.

Да Микушка не обидчивая. Лизнула хозяйку шершавым языком. Простила, значит.

– Пойдем домой, – позвала её баба Женя. – И котят с собой заберём. Я им сметанки, рыбки дам. И не нужен мне никакой электросамокат на старости лет. Не по разбитым же деревенским дорогам на нём кататься.

Художник Валентина Цыннова