Мистер Хиккенботтом ненавидел свой жёлтый дом. Даже высаженные вокруг ели не помогали – в окна всё равно проникал свет. В домах жёлтого цвета, как известно, всегда солнечно, независимо от погоды. 

Мистер Хиккенботтом покупал плотные шторы и клеил на стёкла плёнку с каплями дождя. Включал запись шуршащих струй и водопадов, топил камин и садился рядом в кресло-качалку. Кружка с горячим шоколадом приятно обжигала руку. Но каждый раз какой-нибудь ретивый лучик проникал в дом, шарил по стенам и добирался до мистера Хиккенботтома. Щекотал ему нос, заставлял чихать, морщиться. Мистер Хиккенботтом вскакивал, тушил шоколадом очаг и бросался из дома вон. 

Вот уже двадцать лет мистер Хиккенботтом не мог впасть в меланхолию. 

Деревня его была уютная и красивая. Соседи – сплошь весельчаки и добряки. Жизнь была так хороша, что даже собаки выучились мурлыкать. А в меланхолии мистер Хиккенботтом забыл что-то важное. Что именно, выветрилось из головы давным-давно. 

Всё решилось пятничным утром седьмого декабря. Кто-то в облаках усердно солил деревушку мистера Хиккенботтома. Снежинки садились прохожим на носы и, хихикая, валились за шиворот. 

– Доброго утречка! – сказал мистеру Хиккенботтому толстый и весёлый сосед по имени Салмон. – Удалось ли вам вчера впасть в меланхолию? 

– Снова нет, – противно бодрым для себя голосом ответил хозяин жёлтого дома. 

– А я вырыл отличный подпол. Там так сыро и темно, что даже мыши перебрались оттуда на кухню. Хотите посидеть там? 

– А можно? – радостно откликнулся мистер Хиккенботтом. 

Вечером седьмого декабря в горной деревушке, наконец, счастливы были все, включая странного мистера Хиккенботтома. Он качался в тёмном подполе в кресле-качалке, дымил красно-коричневой трубкой и сочинял стихи. Стихи, которые прятались в меланхолии и гасли от солнечных лучей. 

– В пыли я коротаю век, поникший грустный человек, – бормотал совершенно счастливый мистер Хиккенботтом.

Художник Елена Завгородняя