Через две недели в школе концерт «День смеха» к первому апреля. Все стараются самую смешную сценку придумать, чтобы грамоту получить. Но Кларенция сказала, будем ставить былину про Илью Муромца и Соловья-разбойника.
Кларенция – это глыба ледяная, по совместительству наша новая учительница Клара Анатольевна. Когда идёт по коридорам, хочется в стену вжаться. Как глянет на тебя – будто просканирует. Ещё строгая очень и не улыбается никогда. Наша Алёна Денисовна ушла от нас за три месяца до конца учебного года. А мы ведь с первого класса вместе. Она добрая была и весёлая. Кто-то из девочек даже заплакал... А тут ещё былины эти.
– У-у-у, – загудели мы. – Давайте что-нибудь современное придумаем.
– Класс, тихо! – Кларенция стукнула ладонью по столу. – Вы совсем свою историю не знаете. А богатыри посильнее ваших супергероев будут.
И мы замолчали. Всё равно опозоримся с этими былинами.
– Серёжа, будешь Соловьём-разбойником, – она даже не взглянула на меня.
– Чего это он сразу? – вскипел Егор. – Смотрите, как я умею! – и свистнул на весь класс.
Уверен, не хотел он быть никаким Соловьём-разбойником. Но он вечно со мной соревнуется и старается быть лучше меня.
– Егор! Дневник на стол! В школе свистеть не положено!
Егор пихнул меня и отнёс свой дневник на учительский стол.
– Будешь Серёжиным дублёром, – неожиданно смягчилась Кларенция. – Если заболеет, выйдешь на сцену вместо него.
– Ладно, – буркнул Егор и обиженный за парту сел.
Мы оставались после уроков, репетировали. И Егор ни одну репетицию не пропустил. Всё ждал, наверное, что Кларенция его вместо меня возьмёт.
А в последний день перед спектаклем Кларенция разрешила нам воздухом подышать для настроения. Ещё бы, такое солнце было – настоящее, весеннее. И мы всем классом выбежали на улицу.
– Что за невежа проезжает тут, мимо моих заповедных дубов? – Я так в роль вошёл, что носился по площадке, забирался на турник и орал во всё горло.
Спрыгивал перед Мишкой (он у нас Илья Муромец), валил его на землю и кричал:
– Спать не дают Соловью-разбойнику!
Егор не отставал, отпихивал меня от Мишки и вопил:
– Не верь ему, я настоящий Соловейразбойник!
Мишка от нас удирал, а мы за ним носились. Так разгорячились, что я шапку снял, а Егор куртку расстегнул. Девчонки визжали и тоже разбегались.
Тогда я зарычал по-звериному. Егор дикой чайкой закричал, даже стаей диких чаек. Так, что уши заложило.
– Что это за дикие вопли? – Кларенция дёрнула меня за рукав. – А ну, немедленно шапку надень! Солнце сейчас обманчивое, заболеешь. И ты куртку застегни, – она укоризненно на Егора посмотрела. – Простудишься. Хватит носиться!
А на следующий день, первого апреля, в школе стоял такой гул! Ребята друг друга разыгрывали.
Но мне было не до смеха. У меня горло болело. Решил молчать до спектакля, чтобы голос не тратить.
И Егор молчал. Наверное, от зависти, что он выступать не будет.
Наконец все в актовом зале собрались. На меня нахлобучили шапку с двумя рогами из проволоки и красные шаровары. И вот Илья Муромец, то есть Мишка, в доспехах из фольги закричал:
– Выходи, Соловей-разбойник, на честный бой!
А я молчу.
– Что глядишь на меня, разбойник, или русских богатырей не видывал? – грозно спросил озадаченный Мишка.
А у меня голос совсем пропал.
Зрители зашушукались. Вижу, за кулисами Егор стоит. И лицо такое грустное делает, будто ему меня жалко. А сам-то радуется, наверно.
– Выходи биться, говорю! Соловей ты, в конце концов, или нет? – нетерпеливо повторил Мишка и зашептал: – Не позорь нас...
Я от волнения красный, как мои шаровары. В зале смешки начались. Слышу, Кларенция сказала Егору: «Давай, дублёр, не подведи!» И на сцену его вытолкнула.
– Ага, вот и настоящий Соловей-разбойник! – обрадовался Мишка, глядя на него. – Ну, будешь ты драться с богатырём русским?
– Кхэм, кхэм, – закашлялся Егор, шмыгнул носом и прохрипел: – Сегодня не могу.
Зрители захохотали.
– Это ещё почему? – удивился Мишка.
– Я... я двуглавый Змей Горыныч, – нашёлся Егор, обнял меня за плечи и ещё сильнее захрипел: – Воды колодезной напился. Простудился.
– Ты передай Соловью-разбойнику, – сообразил Мишка, – что я его тут жду.
– Ага, если встречу, – Егор закашлялся и, держа меня за руку, полетел за кулисы.
Сквозь громкий смех зрителей Мишка закричал:
– Так будет кто-нибудь со мной сражаться или нет? – У него от отчаяния даже шлем набекрень съехал.
Теперь зал гудел, стучал ногами и покатывался со смеху. Поднялся страшный шум. Вдруг Кларенция выхватила у меня шлем с рогами, на голову натянула и на сцену выскочила. Да ка-а-ак свистнет. Аж стекла в окнах задрожали.
У Ильи Муромца даже меч из рук выпал. От неожиданности в зале все притихли.
В полной тишине Кларенция вдруг закричала:
– Что за невежа тут Соловья-разбойника от Змея Горыныча отличить не может?
В общем, здорово они с Мишкой сценку доиграли.
После спектакля нас с Егором домой отправили лечиться.
– Спасибо, выручил, – просипел я. – Классный Змей Горыныч получился.
– Да ладно, – прохрипел Егор. – А весеннее солнце и вправду обманчивое.
А я подумал, что это солнце, кажется, смогло растопить «ледяную» Кларенцию.
Потом мы узнали, что нашему классу грамоту дали за креативную постановку русской былины.
Художник Валентина Цыннова |